У Босфора шум сильнее

Ранним утром, еще до рассвета, нас снова будит резкий рев сирены, но на этот раз не полицейской, а пароходной. К пристани подходило болгарское пассажирское судно «Васил Коларов». Мы должны были быстро переместить яхту к краю причала, чтобы освободить для него место.

На теплоходе «Васил Коларов» у меня много знакомых. Капитан Христов пригласил меня на обед, а судовой врач занялся с Димитром. Не знаю, то ли он объелся морскими деликатесами, то ли они оказались не очень доброкачественными, но мой спутник чувствовал себя неважно.

На этот раз Димитр остается «сторожить» койку и яхту, а я отправляюсь бродить по улочкам и переулочкам. Встреча с новым городом все равно как встреча с новым   человеком.   Если   этого   человека   не   знаешь

совсем, то стремишься понять, каков он: хороший или плохой. Если же знал его раньше, то все равно ищешь, как он изменился после последней нашей встречи. Константинополь — вечный город, и даже новый мост, перекинутый через Босфор, не изменил его облика.

Поздно вечером «Васил Коларов» покидает нас. На память о нем остались лекарства для Димитра. Спать укладываемся с тайной надеждой наконец-то отдохнуть как следует, потому что завтра мы должны сняться с якоря и продолжить плавание.

Не успели мы задремать, как сильные удары в корму яхты заставили нас вскочить и выбежать на палубу. Оказалось, что сильное течение сместило якорь и притиснуло яхту к самому причалу. А поднятые океанскими лайнерами волны безжалостно швыряют ее на гранит, которым облицована набережная.

Мы заводим мотор, дружно беремся за скользкий канат и постепенно вытягиваем на палубу облепленный водорослями якорь. Потом делаем небольшой круг по совершенно черной воде, несущей отражение тысячи городских огней. Снова подходим к причалу и снова бросаем якорь, на этот раз уже в другом месте.

Кажется, теперь-то уж можно и уснуть. Но не проходит и часа, как те же сильные удары заставляют нас опять вскакивать. Яхта снова трется кормой о причал: причина та же самая!

Что делать? Опять заводим мотор, опять повторяем маневр. Полученный нами хороший урок «морской практики» заставляет нас еще больше удлинить якорную цепь и канат, которым привязываем яхту к причалу. Ложимся, чтобы снова выскочить на палубу минут через двадцать: течение переменило свое направление, и «Вега» точно прилипла к этому проклятому граниту. Тьфу, и откуда только взялась эта пламенная любовь пластмассы к камню!

Снова маневрируем, снова занимаемся якорем и канатом. И снова через час все начинается сначала— течение опять изменило свое направление. Ничего себе босфорское течение — ни в чем не уступает реке!

Погода установилась тихая, безветренная. И если бы мы не имели вспомогательного двигателя, то вряд ли что-нибудь у нас получилось.

Руки опухли, все в ссадинах, спина ноет. Стиснув зубы, ругаемся на чем свет стоит, проклиная шумную и беззаботную жизнь, которая кипит в эти ночные часы на ярко освещенном неоновыми рекламами приморском бульваре.  Скорее  бы дождаться рассвета.

И вдруг меня осенило! Не в этом ли и смысл древнегреческого эпоса об аргонавтах... Легенда гласит, что перед входом в Понт по обеим берегам пролива стояли на страже две огромные скалы. Они постоянно с грохотом сталкивались друг с другом. Вода клокотала, бушевала, и ни один корабль не мог проскочить между этими двумя скалами, известными под названием Сим-плегады. Они бдительно охраняли вход в Понт Эвксин-ский.

Аргонавты, согласно преданию, первыми отважились проникнуть в  Черное море. Когда они приблизились к  Симплегадским  скалам,  то  выпустили им навстречу  голубя.   Чтобы  преградить  ему  путь,  скалы  с грохотом  столкнулись, раздавив голубя.  А когда они I расходились на свои исходные позиции, аргонавты [ быстро проскочили опасное место.  С тех пор путь в | Черное море был открыт.

С таким бешеным течением даже при нормальном ветре груженному товарами паруснику трудно было справиться. А о маневрах при встречном ветре и говорить не приходится¹.