Томис

 

Вспышки молний освещали низко нависшие над морем мрачные облака, а у нас все тихо и спокойно, даже ветер угомонился. Никогда ранее я не получал более убедительных доказательств того, что в открытом море в районах, удаленных друг от друга всего лишь на сорок — пятьдесят миль, может быть совершенно различная погода.

Наши друзья дельфины снова навестили нас. На этот раз они не охотились за рыбой, а просто затеяли свои игры перед носом «Беги». Но с последними лучами заходящего солнца они исчезли.

Штиль. Мертвая зыбь. Паруса переваливаются то на один борт, то на другой. Со вчерашнего полдня я не делал никаких астрономических вычислений. Поэтому решил запеленговать радиомаяк Констанцы, воспользовавшись методом, с которым нас познакомили друзья с «Мечты». Однако было плохо слышно, и я не смог выполнить даже «минимума». Опять «пеленг и улыбка»!

Димитр философствовал на свою любимую тему об одиночестве: «Что, например, будет испытывать человек, если, скажем, один из нас навсегда исчезнет за бортом яхты?..»

Небо сделалось пестрым от высыпавших на нем ярких крупных звезд. Я стал определять наши координаты по Полярной звезде, Арктуру, Альдебарану, Регу-лу и Веге. С запада наступал рассвет.

По моим расчетам, мы находились в 13,5 мили восточнее Корбул-де-Жоса. Кажется, чуть больше, чем требовалось, мы застраховались от Дьявольского течения. Значит, если ветер не стихнет окончательно, то этой же ночью будем уже в Констанце.

Слабый ветерок всколыхнул отражавшиеся в воде звезды. Давно не приходилось видеть столь ясного горизонта. Море представляло собой круг, безупречный круг, на который опиралось небо.

В одной детской книжке старый вождь индейцев мудро поучал, что все несчастья бледнолицых происходят от того, что они не могут жить в одном кругу, а строят себе дома самых причудливых форм. Вигвам дает душе отдых, а круг — это идеальная форма.

А что, может быть, именно поэтому в открытом море человек чувствует себя всегда спокойным, сильным, волевым? Один круг в 360° — горизонт, круг, который всегда движется вместе с нами и никогда не оставит нас. Немного 'фантазии — и круг становится магическим. В нем моряк себя чувствует так, будто он находится в центре планеты.

Огни Констанцы замерцали перед носом «Беги». Мы опять стоим на одном месте — ветер пропал: А почему бы- не прибегнуть к помощи «Волво-Пента»? Зачем терзать себя напрасно? Все — старт!

Медленно обходим длинный волнорез, о который с шумом разбиваются непрерывно накатывающиеся волны. Здесь довольно-таки оживленное движение. Похоже, что в порту работает землечерпалка: туда-сюда снуют самоходные шаланды. Мы пристраиваемся к одной из них и плывем как за лоцманом.

За волнорезом тихо, спокойно, и лишь бесчисленные огоньки отражаются в черной воде. Шаланда идет быстро, и мы заметно отстаем. Но это уже не играет роли, так как показались зеленые и красные огни входного маяка.

Ну вот, завершился и предпоследний этап нашего путешествия. Мы в Томнее. Но пожалуй, рановато начали радоваться. Поравнявшись с огнями входного маяка, мы услышали выстрел. Зеленая ракета взвилась

ввысь к крупным сверкающим звездам. Нас осветил прожектор, а с маяка окликнули. Что бы это могло означать? Делаем плавный поворот и останавливаемся у причала рядом с маяком. Солдат с автоматом помогает нам привязать яхту.

Через несколько минут прибыл старшина и на сносном французском языке объяснил, что яхтам запрещено входить в порт. Это не Томис. Томис отсюда недалеко, почти сразу за волнорезом, чуть повыше, его. Он объясняет мне так, будто я сотни раз здесь бывал, раньше.

Ночь и большое волнение на море никак не привлекали нас. Я сделал вид, что не понимаю его, и стал просить разрешить нам остаться здесь хотя бы до утра. А когда рассветет, отправимся искать Томис. Мы угостили солдат сигаретами, я даже подумывал о коньяке, но вижу, что старшина непреклонен. Что поделаешь — приказ есть приказ.

С огорчением отвязываем яхту и, включив двигатель, снова выходим в море.

—      Не очень-то любезно здесь нас встретили,— ворчит Димитр, убирая паруса.— Выбросили нас, словно нашкодивших котят.

—