Древние греки

Вспомогательный двигатель «Волво-Пента» надежно упрятан под койку, и его не видно   Пестрые зеленые матрацы и деревянная, покрытая лаком обшивка   каюты   создавали   приятную   иллюзию   домашнего уюта.  Носовой и кормовой отсеки, как и трюмы пол каютой, были превращены в настоящие склады  Там мы хорошо   закрепили   все,   что   могло   понадобиться   во время плавания: продовольственные запасы, бутыли с питьевой водой, фонари, плавающий якорь   огаетуши тель,  различные инструменты, канат, краски   асбест доски, болты, проволоку...  Чего там только не было? На   первый   взгляд   может   показаться,   что   все   это мелочь,  которая  вряд ли  пригодится.   Но  кто  знает? Ведь в таком плавании каждая мелочь может оказаться на вес золота. Все важно! На морских просторах нет ни станции   обслуживания,   ни   машин   технической   или скорой помощи.  И если чего-нибудь нет, пусть даже самого незначительного, это может стать фатальным ибо   откуда   что   возьмешь   посреди   моря?   Поэтому заранее   надо   все   тщательно   продумать  и —что   еше очень важно —разместить все так, чтобы можно было мгновенно найти нужную вещь. Случается порой   что   именно отсутствие той или иной мелочи ведет к тяжким        ' последствиям.   Помните,  как  в  балладе  о  подкове  и   гвозде: выпал из подковы гвоздь—лошадь захромала, лошадь захромала — командира убили, командира убили— конница его разбита, конница его разбита — армия отступает, армия отступила — война проиграна! А ведь все началось с гвоздя...

Из-за небольшой волны от борта к борту мечется гик. Нудный, однообразный звук, раздающийся при этом, кажется мне оглушительным треском. Я не выдерживаю и закрепляю гик к контрашкоту. Тишина спасена.

«Вега» медленно продвигалась вперед, преодолевая невидимые волны. Маленький светящийся глазок авиационного компаса показывает 160 градусов. Маяк на Камчии обычно отсюда не виден. Огни курортов Бяла и Обзор то появляются, то исчезают в вечернем тумане. Море пустынно. Я привязываю румпель, чуть-чуть приспускаю грот-шкот и бесшумно проскальзываю в каюту. Внутри душно. Тонкий специфический запах от пластмассового корпуса смешивается с ароматом лука,, овощей, колбасы и дизельного двигателя. Желудок мой тут же ' начинает бунтовать. Стараюсь не дышать носом...

Маленькая лампочка над штурманским столом отбрасывает пятно света на карту. Я быстро пеленгую Бяла и Обзор. Данные показывают, что скорость нашего движения всего два узла и что мы находимся в девяти милях от берега. Записав это в вахтенный журнал, я тороплюсь наверх: поскорее бы глотнуть свежего воздуха.

Димитр тоже не выдерживает долго внизу. Смущенный, он тихо постелил полушубок на палубе и устроился напротив меня. В такую ночь спать невозможно, тем более что он впервые вышел в столь дальнее плавание на яхте. Я понимаю его.

Мне вспоминается мое первое морское путешествие. Это было во время войны. На маленьком парусном судне, которое принадлежало Атанасу Голландцу, мы плыли в Гёзекен. Холодный северный ветер наполнял грубый парус, и лодка, слегка наклонившись на бок, бесшумно скользила в ночи. Сидя возле руля, мой дядя тихо разговаривал с Атанасом, который много лет плавал на торговых голландских судах. Отсюда, наверное, и прозвище его — Голландец. Я смутно припоминаю, что они, кажется, обсуждали военные события. Потом Атанас рассказывал, как полиция проводила в его доме обыск, как полицейские шпики удивлялись обилию канатов на чердаке.