Глава 7 ИХЕРИР.  1970

Хотя диаметр всего сооружения не превышает 40 метров, оно должно было быть практически неприступным. На стенах видны пастушеские сцены, изображения людей с нательными росписями, а также человеческие фигуры «периода лошади». К огороженному пространству примыкает несколько скальных навесов, в одном из которых я подобрал кремневый наконечник стрелы.

Какая связь существует между росписями и этими сооружениями? Следует заметить, места эти были столь благоприятны для обитания человека, что люди и «периода полорогих», и «периода лошади» жили здесь, несомненно, очень подолгу. Кроме того, эти укрепления чем-то напоминают пастушьи загоны для скота, если им придать оборонительный характер. Поездки по району убедили меня в том, что он часто посещался скотоводческими племенами. Здесь много и скальных навесов с росписями, и загонов для скота. Попадаются и странные, загадочного назначения плакетки с ретушированными краями, характерные для племен, пасших крупный рогатый скот, неоднократно встречавшиеся в культурных слоях на плато Джанет. Район этот всегда считался небезопасным; в нем можно нередко обнаружить тайные склады, построенные в скалах подальше от основных троп. Туареги называют их тара-хамт. Построены они из камней, скрепленных глиной, а дверью, как правило, служит большая песчаниковая плита. До прихода французов местное население хранило здесь запасы продовольствия. И действительно, все это плато, называемое туарегами Тахилахи и расположенное между перевалом Ти-н-Тираджели и уэдом Ахарар, которые служили удобной дорогой с Хоггара, делало легкими разбойничьи набеги и вынуждало жителей, искать укрытия.

Теперь люди здесь бывают редко, и только около Тикедрана есть несколько становищ. Время от времени туареги навещают нас. Они рассказывают об очень трудной прошлой зиме, когда эпидемия гриппа унесла немало народу. В уэде Тассет, в нескольких десятках километров отсюда, тридцать человек умерло меньше чем за неделю. Не хватало рук, чтобы зарыть мертвых. Тринадцать умерло в Ихерире. сто шестнадцать — в Илези, а всего — около трехсот. В районе не было ни одного врача, а если бы и был, то раз уж эпидемия началась, он не смог бы ее остановить. В убийственных эпидемиях, которые периодически разражаются среди туарегов и уносят множество человеческих жизней, в большой степени виновато постоянное недоедание. Здесь демографическое равновесие устанавливается естественным путем, в зависимости от пастбищных ресурсов, которые обуславливают физическое состояние организма кочевников. В то время как у всех окрестных народов наблюдается значительное увеличение прироста населения, число туарегов Тассили за сорок лет практически не возросло. Нужно быть готовыми к тому, что, если не вмешаются никакие посторонние факторы, через несколько поколений они вообще исчезнут; пастбища тоже скудеют из-за систематической вырубки деревьев, и при современных темпах через пятьдесят лет, считая от сегодняшнего дня, их больше на Тассили не будет.

Собравшись у лагерного костра, мы обсуждаем все эти вопросы, и туареги рассказывают, что алжирские власти предлагают им осесть в Йлези. Но такую перспективу они единодушно отвергают, хотя отнюдь не недооценивают трагичность своего положения. Они говорят, что предпочитают умереть среди своих камней. Когда-то то же самое говорил мне Джебрин.

А пока у нас что-то сдает Пьер Коломбель. Он не ест и не спит, мучаясь ужасной зубной болью. Единственная медицинская помощь во всем районе—это санитар в Ихерире, туарег Сенусси, мой старый приятель. У него есть щипцы, и, по сведениям местной устной хроники, он ими,  кажется, даже умеет пользоваться, но  анестезировать  не умеет. Поскольку все наши обезболивающие уже не помогают и несчастный не может больше терпеть, Бухайас отправляется за верблюдами, чтобы отвезти больного в Ихерир. К счастью, он встретил там врача из Джа-нета, француза, приехавшего в Алжир  по соглашению о техническом сотрудничестве;  врач диагностировал  абсцесс  и  провел лечение  антибиотиками. Спустя несколько дней дела у нас наладились. Еще через несколько дней Бухайас купил у некоего Эль-Кебира, расположившегося  становищем  около  Тикедрана,  козу.  Мы  ее съели,  но  нашли,  что мясо очень жесткое и газелье гораздо лучше. Едва обронил я это замечание, как Эль-Кебир, парень довольно взбалмошный и очень болтливый, а впрочем, сообразительный и отважный, заявляет мне категорически: «Завтра пойду искать тебе газель!»

Поскольку оружия ни у кого из нас нет, мы принимаем это обещание за шутку.