Американцы и хетты

переданы все документы. Потом он снова начал свой бесконечный телефонный разговор, во время которого опять появился кофе.

«Переводчик» и начальник быстро перебросились между собой несколькими словами по-турецки. Глядя на них, я в который уж раз убеждался в правоте теории об «эмоциональном языке». Мимика, движения, интонация—все это словно универсальный язык, язык без слов, который одинаково хорошо понимают все люди планеты. У этого «эмоционального языка» большая выразительность. Он представляет собой своеобразный неосознанный источник информации, и любой человек, не зная языка своего собеседника, может довольно точно и быстро понять его мысль. Утверждают, что такой язык чувств является продуктом многолетней эволюции социальных сигналов, передающих информацию о побуждениях и состоянии организма. Я, например, сам таким образом «разговаривал» с арабами, индийцами, испанцами и прекрасно понимал то, что они хотели мне сказать.

Пока мы пьем кофе и чего-то ждем, мой добровольный «переводчик» как бы между прочим — от скуки, что ли—начал меня расспрашивать о моей профессии, о Клисурове, о месте работы, о цели нашего путешествия...

Разумеется, я ему не стал рассказывать о «древних греках», так как понял, что это прозвучало бы наивно.

На улице жарко, чирикают воробьи, купаясь в пыли. Я вижу в окно, как кошка подкрадывается к ним из-за камня. А там, чуть подальше, спокойно дышит море, наслаждаясь лучами солнца.

Наконец появляется посыльный и приносит паспорт «Беги». Никаких объяснений по поводу задержки! Я прощаюсь с начальником порта и с иронией спрашиваю, в последний ли это раз. В его глазах я читаю, что он сожалеет о случившемся, но что поделаешь... Служба!

Возвращаемся на яхту вместе с «переводчиком». Со своей неизменной добродушной улыбкой на лице он продолжает любезный разговор о том, какое впечатление произвел на нас Синоп, хорошо ли о Турции напишет Димитр... Затем он объясняет мне, что мы, к сожалению, пока еще не можем отплыть, ибо начальник полиции не поставил на наших паспортах визу «на отплытие». Собственно, я не совсем понимаю, зачем он ведет такую сложную игру, ведь паспорта-то у меня в кармане... Невольно начинаю насвистывать из известной оперы:  «Хватит,  друг мой, меня дразнить, все слова твои напрасны». Но, кажется, «переводчик» не ходит в оперу.

Возле яхты на причале с унылым видом стоит уже знакомый нам представитель портового начальства. Его выгоревшая на солнце униформа на этот раз аккуратно застегнута на все пуговицы, на морщинистом лице полное безразличие, он даже не глядит на меня. Возможно, думает: «И зачем только меня втянули в это грязное дело...»

«Переводчик» сказал ему несколько резких, отрывистых слов, потом неожиданно попрощался со мной. «Ого! Значит, можно отплывать. А как же начальник полиции...» Но я не стал утруждать свой мозг различными догадками и прыгнул на палубу.

Димитр давно уже все приготовил к отплытию, и мы, не теряя ни минуты, тотчас же отчалили.

На этот раз течение нам помогает, мы сравнительно легко обходим полуостров, направляясь в открытое море. Вдруг раздается за спиной характерное тарахтение мотора.