Глава 8 СЕВЕРНЫЙ НИГЕР

Местные европейцы прозвали его «логовом шакала», туареги же называют Ти-н-Тералдже, что означает «скала грифов». В расщелине на вершине одного из песчаниковых утесов  массива  действительно  гнездится  пара этих  птиц. Слой находится наверху и занимает площадь около сотни метров в диаметре. На сером фоне хорошо видны многочисленные белые кости — это пищевые отходы, оставленные некогда жившими здесь людьми. Помимо бесчисленных керамических черепков, тут имеются кости крупного рогатого скота, зубы бородавочника, сплошь испещренные трещинами, раковины, рыбьи кости и огромные головные пластинки сомов. В давние времена в этом ныне столь пустынном месте смерть от голода людям явно не угрожала. С вершины Ти-н-Тералдже видна длинная вьющаяся лента высохшего русла реки, поросшего довольно чахлой растительностью, куда женщины ходили собирать ракушки. При более внимательном изучении местности (речь идет не о раскопках, а просто об обследовании)   мы обнаруживаем два человеческих скелета, обнажившиеся на три четверти в результате эрозии. Так же как и в Ти-н-Куне и Тамайа Меллете, погребение мертвых здесь было неизвестно, их клали среди куч кухонных отбросов. Вдоль склонов, где потоки воды оставили смытые кости и глиняные черепки, валяются наконечники стрел, зернотерки и обломки жерновов. К этому слою еще придется вернуться, чтобы исследовать его более тщательно, однако уже сейчас складывается впечатление, что весь инвентарь, черепки посуды и фауна здесь те же, что и в Арлите.

После двухмесячной работы по копированию наскальных рисунков в Мамманете мы отправляемся в Ниамей по внутренней части горного массива Аир. Едем по долине Аудерер, где, по словам нашего старого Кульне, есть рисунки. На обоих склонах — сотни изображений того же периода и той же школы, что и в Мамманете. Сейчас не может быть и речи о снятии с них копий, но это будет сделано во время следующей экспедиции. По каменистой и извилистой тропе, бегущей то вверх, то вниз, как «американские горы», мы добираемся в сумерки до небольшого оазиса Иферуан, похожего на изумрудный ларец у подножия сиреневых гор альпийского типа. При выходе из селения делаем крюк, чтобы посмотреть рисунки, изображающие, в частности, жирафов, а затем спускаемся к югу и следуем через Ассоде и Тимиа к Агадезу.

От Ассоде, бывшего некогда самым крупным городом в Аире, остались одни развалины. Расчищенная для автомобилей трасса проходит совсем рядом, и с ограничивающего ее гребня мы обозреваем гигантское нагромождение обрушившихся домов. Какое впечатляющее и печальное зрелище представляют собой  обвалившиеся стены, развалившаяся, на части  большая  мечеть,  занимавшая  некогда  центр  города! Удручающее впечатление разрухи и  полной безжизненности усугубляется стоящей вокруг тишиной. К югу от развалин простирается огромное кладбище, насчитывающее около пяти тысяч могил; на многих из них есть написанное по-арабски имя умершего, но нет ни одной даты. Ассоде,  бывший,  по-видимому,  таким  же  цветущим  городом,  как  и .Агадез, стал местом, за обладание которым в течение нескольких веков боролись две основные племенные группировки туарегов — кель гресс и кель эуи. Легенды гласят, что город был якобы основан племенем кель гресс, но в средние века он стал политической столицей кель эуи и резиденцией их владыки — анастафидета. Поскольку эти развалины яикем  еще не изучались, я предлагаю включить съемку их плана  в программу будущей экспедиции.

Мы продолжаем свой путь к Тимиа, интересному маленькому горному оазису,  приютившемуся в глубокой долине. Его круглые  хижины отличаются довольно необычной архитектурой, причем каждое жилище украшено кругом из камней. Основа существования этого живописного поселка — земледелие; здесь выращивают просо, помидоры, картофель, .лук и прочее, а также пальмовые деревья, дающие совсем маленькие плоды. Мужчины исполняют также обязанности погонщиков верблюдов л регулярно водят из Билмы кораваны с солью, называемые азалаи. На крышах хижин стоят красивые горшочки из красной обожженной душны. Побуждаемый любопытством этнолога, я беру один из них в руки, с тем чтобы купить его, рассматриваю и обнаруживаю, что внут-•ренние стенки покрыты каким-то белым налетом и отвратительно пахнут. Женщины, появившиеся из-за изгороди, смотрят на меня с лукавством и, кажется, смеются под своими покрывалами. Я спрашиваю их, для чего служит этот сосуд. Они изображают, как присаживаются на •корточки и подсовывают его себе под юбку.  Одна  старуха  посмелее принесла мне два новых горшка и объяснила, что такой обычай позволяет женщинам не выходить ночью из хижины.