Приятного прочтения
Глава 5 ТАССИЛИ В НЕЗАВИСИМОМ АЛЖИРЕ
Туареги только что разыграли на моих глазах редкую сцену архаической охоты, когда человек встречается лицом к лицу с диким животным, так сказать, с равным оружием. Борьба людей и животных происходила честно, без всякой помощи извне, в частности, без помощи собак.
Теперь все могут лечь спать. Ночь прошла спокойно; на рассвете видим, что пленница наша не пошевелилась и так и лежит на боку. Вся голова, спина, бок и ноги у нее в кровоподтеках — следы напряженной борьбы; чтобы сохранить свободу, животное приложило отчаянные усилия, но тем не менее состояние его не внушает беспокойства. Навьючив верблюдов, туареги отвязывают ослицу и снимают с нее путы. Агауэд занимает с ней место во главе нашего каравана. Животное становится на дыбы, пытается его брыкнуть, но напрасно: ловкость погонщика заставляет ослицу волей-неволей идти по тропе. С обеих сторон от нее идут Муса и Гиса, и каждый раз, когда ослица вдруг вознамеривается убежать, или упирается, выгибаясь, или мечется, насколько ей позволяет веревка, налево-направо, они бьют ее палками. Дикий порыв сменяется покорностью, и она снова идет вперед... Вдруг Агауэд что-то говорит, Муса подбегает к ослице, хватается за гриву и прыгает ей на спину. Реакция следует мгновенно, ослица яростно взвивается на дыбы, но Агауэд, не отпуская, тянет за повод, не оставляя ей свободы движения, и заставляет ее идти. Тяжесть всадника умеряет ее агрессивность, и вскоре она уже идет, как покладистый домашний ослик. Хвалить Мусу как всадника излишне. Нужно прекрасно знать это животное, чтобы вот так, без седла и без стремян, прыгнуть ему на спину, держась только за веревочную уздечку и гриву. Правда, туарегов учат ездить верхом на осле, едва только они научатся стоять. Муса остается в «седле» около часа и слезает только тогда, когда уже не может сидеть. В 10 часов, во время остановки на привал, ослица уже послушно следует за своим погонщиком.
Мы находимся в уэде Эль-Уауат, петляющем по лысой низине. Кучи камней дают небольшую тень, и мы играем с солнцем в прятки. Кроме остановки в гротах Ти-н-Ратуэ, наши полуденные привалы были не слишком удобны. Джебрин перешел на летнюю систему, состоящую в том, чтобы не передвигаться в самую жару, и потому наши остановки становятся все длиннее. Сейчас июнь. Сегодня на привале Джебрин забился в нишу; он жалуется, что у него болит бок, и ничего не хочет съесть, кроме сырой луковицы, которую мы везем с собой от Ихерира. Когда мы собираемся уже выступить, он просит меня отделиться от каравана, который мы догоним вечером, чтобы отвести меня к гроту с росписями под названием Талеуауат. Это огромная ниша под плитой на склоне утеса, тянущаяся на сотню метров. Несмотря на боль и усталость, несмотря на ужасную жару, мой старый проводник хочет до конца выполнить долг информанта, проявляя исключительную профессиональную сознательность. Ведь куда проще было ничего мне об этом гроте не сообщать! Здесь действительно оказалось много росписей, все в довольно плохом состоянии. Росписей «периода круглоголовых» я там не увидел, хотя, может быть, они и существуют под наложенным на них, иногда довольно густым, слое<м сравнительно недавних изображений, среди которых много верблюдов 'и есть ливийско-берберские буквы. «Период полорогих» представлен хорошо — два прекрасных слона, несколько жирафов и страусов, антилопы, разных видов быки, человеческие фигуры, украшенные нательными рисунками. От «периода лошади» сохранилось по крайней мере две колесницы, запряженные лошадьми, и человеческие фигуры в туниках в виде двойного треугольника. На большей части поверхности стен видны отпечатки пальцев, сделанные красной охрой. Перед гротом был устроен огромный загон для скота, сложенный из больших камней, частично засыпанный. На земле находим небольшое количество инвентаря— осколки керамики, куски плакеток с ретушированными краями, -жерновов и зернотерок. Пол пещеры устлан толстым слоем козьего помета, возможно скрывающим более древние следы обитания человека. Осмотр соседних гротов ничего не дает.