Глава 2 ТИССУКАИ-Н-АФЕЛЛА

ли, около девятисот километров по прямой. Французы в Джанете предупрежденные заранее, ничего решительно не заметили.

Шум мотора становится слышен. Около полудня в одном из проходов появляется грузовик «шесть-шесть» и останавливается у нашей столовой под оглушительные аплодисменты всех собравшихся членов экспедиции. Лейтенант Аро поистине удивил нас, его приезд знаменует окончание работ на тропе Ассакао, отныне открытой для движения автовездеходов, разумеется снабженных демультипликатором. Действительно, несмотря на значительную проделанную работу, есть еще очень крутые склоны, один •— под углом 28 градусов. Лейтенант Аро и его адъютант, старший сержант Кайе, который стал нашим ангелом-хранителем в течение всей экспедиции, привезли нам свежего мяса и хлеба, вина, ящик пива и прочего. Событие было отпраздновано обильно орошенной пантагрюэлевской трапезой. Туареги тоже не забыты: они получают, помимо добавочного пайка, мятный сироп, который очень любят.

Уровень водоема с каждым днем понижается, и насекомых в нем становится больше; вода в наших кружках все мутнее; в ней плавают маленькие клещи, ракообразные, напоминающие крошечных креветок, и еще какие-то существа с мощным панцирем на спинках — вид у них просто устрашающий. Те из моих коллег, у кого деликатный желудок, вынуждены брать воду из аптечного запаса, чтобы справиться с начинающимся расстройством. Самые привередливые капают на сахар паре-горик и употребляют его в качестве аперитива — им это напоминает анисовку.

Я хотел очистить водоем, но Джебрин воспротивился: «Эту воду нужно оставить дженуну, который каждый вечер приходит сюда напиться, а если мы этого не сделаем, то он отомстит нам и нашлет на всех нас болезнь».

Если Джебрин и туареги и не ведают ничего о природе микроскопических живых  существ,  кишащих  в  грязной  воде,  то,  по  крайней мере, по опыту знают, что она вредна и что, глотая ее, они рискуют заболеть, но ее зловредное действие приписывают дженуну. Итак, мы оставляем эту воду вечернему гостю, но теперь нам приходится выполнять тяжелую работу по доставке питья из гельты в каньоне. На счастье, у Мохаммеда плечи крепкие; дитя Тассили, он взбирается на скалы с полным бурдюком на спине. Впрочем, недолго пришлось ему утомлять себя. Погода меняется, собираются тучи, которые нагнали с юго-запада первые порывы летнего муссона, и ночью начинается крупный дождь; он струится по песчаниковым плитам; проход, который занимал Джебрин, расположенный ниже других, затоплен, и на рассвете следующего дня по уэду Тиссукаи течет вода. Наш дженун, должно быть, напился вдосталь и исчез. Водоем снова наполнился до краев; остается подождать, пока осядет глина, принесенная паводком, и вода снова станет пригодной для питья. Из зелени повсюду вылезают разноцветные маленькие цветочки; для верблюда Джебрина это лучшее лакомство, и он с жадностью щиплет их. Несколько дней мы дышим свежим   благоуханным  воздухом,  но  солнце  быстро  вступает  в  свои права и спекает тассилийские песчаники. На перевале Ассакао потоки оставили рытвины и испортили прекрасную тропу лейтенанта Аро. Лейтенант извлек из этого урок и заставил своих солдат устроить кюветы.

 

Среди фресок «периода круглоголовых» мы больше не встретили крупных фигур в шлемах {словно от скафандров), получивших название «марсиан», которые прославили Джаббарен и Сефар. Гигантов здесь тоже нет; фигуры — средних размеров, профили человеческие, зачастую переданы достаточно верно, причем они не типично негроидные, но все же и не европеоидные.

Фауна представлена очень хорошо. Характерно, что животные всегда изображены отдельно и никогда —в сценах охоты. Первый раз мы видим дикого осла, короткую змею, несколько напоминающую гадюку ВШй, рыбу и, что представляет чрезвычайный интерес, двух древних буйволов, а также изображения носорога и страуса.

Но вернемся к древним буйволам. Мы знаем, что вид этот исчез еще во времена неолита, и, таким образом, найденный рисунок представляет некий хронологический ориентир. По этой причине самые старые наскальные рисунки Южного Орана и Сахары в целом, включая Феззан, относят к так называемой группе «древнего буйвола», который в данном случае играет роль «датирующей окаменелости-определителя», как это называют геологи и, по их примеру, историки первобыт