Глава 1 УЭД ДЖЕРАТ

Каким образом художник —а может быть, их было несколько? — смог создать столь большую картину, не нарушив ни пропорций, ни форм? Впоследствии, ознакомившись с копией, Андре Мальро высказал мысль, что доисторические люди не могли рисовать столь большие фигуры чисто инстинктивно; по его мнению, уже в те времена должны были существовать «художественные школы», и такое панно, несомненно, требовало заранее обдуманной композиции. Что касается меня, то, хотя я и допускаю в принципе возможность существования подобной школы, мне все же кажется это сомнительным, потому что для подтверждения данной гипотезы нужно найти следы эскизов. Но как бы то ни было, эти высоченные жирафы и гигантские слоны остаются самым большим доисторическим рисунком, известным в мире.

Удивительный факт, вызвавший многочисленные споры: наиболее древние, натуралистические рисунки исполнены в самом лучшем стиле, а более поздние, начиная от «периода полорогих» и до «периода верблюда», включая сюда «период лошади», становятся все посредственнее и посредственнее, пока не превращаются в весьма схематичные граффити. Многие авторы оспаривают это утверждение, ссылаясь на доисторическое искусство Европы, более древнее, чем сахарское, потому что оно восходит к верхнему палеолиту. Оно развивалось в обратном направлении: начав с примитивных форм, достигло своего подъема в многоцветных мадленских рисунках, самым ярким примером которых является, благодаря сильнейшему реализму, потолок пещеры Альтами-ра. Согласно логике, большие натуралистические рисунки Джерата должны были бы следовать за менее совершенными произведениями. Существовала очень устойчивая гипотеза, что вероятными предками исполнителей этих рисунков были, возможно, великие франко-канабрий-ские художники. Гипотезу эту пришлось отвергнуть, как из-за несоответствия во времени, так и на том основании, что с конца среднего палеолита сообщение между Европой и Африкой стало невозможным и восстановилось только к концу неолита. Как это ни странно, мы не знаем предков художников «периода буйвола» из Джерата и Южного Орана.

Все мы собрались около плиты жирафов, вопрошая себя, каким образом нам снять с нее копию. Рисовать вытянутой рукой невозможно, а на то, чтобы снять копию по квадратам, нужны недели, которыми мы больше не располагаем. В конце концов решили остановиться на фотографии; выбрав точки для съемки через каждые два метра, мы сделали двадцать четыре снимка с высоты складной лестницы. Монтаж будет выполнен в лаборатории безо всяких затруднений. Таким образом, в нужный момент мы сможем воспроизвести весь ансамбль в натуральную величину. Но это панно с самыми большими наскальными рисунками в мире так никогда и не было выставлено, потому что не нашлось помещения достаточных размеров.

Однажды утром Брахим отправляется отвезти нашу корреспонденцию в Форт-Полиньяк, что он делает, в зависимости от обстоятельств, раз в неделю или в две, и, к моему удивлению, возвратившись к вечеру следующего дня, протягивает конверт. Это письмо от начальника гарнизона.

Я читаю: «Важное лицо просит вас немедленно прибыть в Джанет. Завтра у устья уэда вас будет ожидать джип. Капитан Годар».

Брахим объясняет мне, что у устья Джерата встретил верхового и тот просил срочно отвезти мне это послание. Он был осведомлен о содержании и знал, что свидание мне назначено на следующий день на 18 часов. Между ними завязался разговор, и Брахим, не особенно вдаваясь в подробности, сказал, что, поскольку лагерь наш находится высоко по течению уэда, мало вероятности, что я успею на это свидание к следующему вечеру.

Он имел основания так говорить, но его замечание оказалось весьма неосторожным.